Доктор медицины Гари Голдсмит в своём докладе «Конфиденциальность и психоаналитическое отношение» указывает на особый акцент конфиденциальности в психотерапии, связанный с политической культурой авторитарных государств. Ключевой тезис доклада гласит, что психоанализ невозможен в тоталитарных политических режимах. В пользу данного тезиса автор высказывает мысль, что право граждан на неприкосновенность частной жизни является необходимым условием психологического здоровья.
Развивая мысль автора доклада, можно предположить, что тоталитарные режимы способны не только нарушать персональные границы индивидов, оказывая таким образом травмагенное воздействие, но и вмешиваться в аналитический процесс. Государство, выступая в роли действующего субъекта, формально вынесенного за пределы аналитической рамки, тем не менее, оказывает косвенное воздействие на психоаналитический сеттинг путем установления правовых норм, несовместимых с этическим кодексом психоанализа. В качестве примера можно привести действующую ныне статью КоАП РФ о запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних. Ответственность психотерапевта наступает в случае признания и валидации гомосексуальности подростка – что законом может трактоваться как пропаганда. Таким образом, часть внимания аналитика и анализанда оказывается зафиксированной вне анализа вокруг более широкой правовой рамки – что искажает отношения внутри аналитической диады, создаёт атмосферу небезопасности и лишает анализ необходимой спонтанности.
Другая опасность, связанная с вмешательством тоталитарных политических режимов в сферу психотерапии, заключается в несовместимости этических кодексов психоаналитических сообществ с предъявляемыми государством правовыми требованиями. Например, этический кодекс IPA начиная с 1953 года гарантирует конфиденциальность информации, предоставляемой пациентом, за исключением ситуаций, когда появляется угроза жизни или здоровья пациента и других людей. В то же время в СССР вплоть до 1961 года существовала 58-я статья уголовного кодекса, которая трактовалась крайне широко и предусматривала ответственность за контрреволюционную деятельность и недоносительство. Психоаналитические сообщества в подобных правовых обстоятельствах оказываются под угрозой преследования и исчезновения, равно как и психоанализ (либо рискуют подвергнуться маргинализации). Именно это произошло с психоанализом, который до 1927 года в СССР активно развивался и даже имел профессиональное сообщество.
В последние три десятилетия в России отсутствовало строгое регулирование сферы оказания психологических услуг. С одной стороны, это привело к рассвету многочисленных психологических школ, появлению профессиональных сообществ и аккредитации этих сообществ в международных организациях. Клиентам и пациентам психологов сложившаяся ситуация позволила выбирать специалистов из множества психологических направлений, а не ограничиваться рамками психиатрии и поведенческой психологии, но, с другой стороны, отсутствие регулирования поспособствовало росту популярности около- или вненаучных направлений психологии с сомнительной теоретической базой и эффективностью.
Решение о создании закона, регламентирующего сферу оказания психологических услуг, напрашивалось давно, и разработки велись с 2014 года. В начале октября 2022 года был обнародован текст законопроекта «О психологической помощи в Российской Федерации». У практикующих психологов проект закона вызвал множество уместных вопросов и опасений, начиная с предъявляемого законом требования иметь степень специалиста или магистра для осуществления профессиональной деятельности и заканчивая крайне жёсткими требованиями к государственной аккредитации. В данном эссе, я хочу сфокусировать внимание на этических проблемах, с которыми столкнутся практикующие психоаналитические психотерапевты, если закон будет принят в нынешнем виде.
В статье 10.2 п.4 говорится, что психолог обязан оказывать психологическую помощь при условии добровольного личного обращения получателя психологической помощи. Т.е. у психоаналитика появляется обязательство начать психотерапию по факту обращения пациента. Закон не регламентирует передачу пациента другому специалисту в случае недостаточной профессиональной компетенции. Также из формулировки следует, что пациент может не согласиться на условия терапевтического контракта (размер и порядок оплаты, трезвость на консультациях и пр.), но это не сможет стать основанием для отказа в терапии.
Пятый подпункт той же статьи обязывает психолога оказывать неотложную психологическую помощь в острой кризисной ситуации. Опуская момент, что экстренная психологическая помощь требует наличия определённой квалификации и подготовки, которые есть далеко не у всех психоаналитиков, вернёмся к вопросу сеттинга. Психоаналитический сеттинг предписывает аналитику воздерживаться от любых контактов с пациентом вне заранее оговоренного расписания сессий, а экстренная помощь логично подразумевает проведение консультаций вне кабинета и графика. Понятие экстренной психологической помощи в законопроекте не имеет трактовки, что может использоваться пациентами для нарушения границ сеттинга, т.е. для получения внеплановых консультаций.
В статье 8.4 п. 3 указано, что пациент обязан выполнять рекомендации психолога. Даже с учётом того, что психоаналитик, как правило, не даёт рекомендаций, данная формулировка наделяет психотерапевта излишним могуществом, что в свою очередь усложнит формирование терапевтического альянса.
Нарушение (пусть пока ещё и не утверждённого) закона «О психологической помощи» предусматривает жёсткие санкции для психотерапевтов, вплоть до лишения государственной аккредитации и права заниматься профессиональной деятельностью. И решение о виновности будет приниматься не комитетом по вопросам этики той организации, в которой состоит аналитик, а государственным судом. Складывается ситуация, что этические кодексы профессиональных психоаналитических сообществ вступают в конфликт с законодательством страны.
Всё это открывает возможности для оказания давления на психотерапевтов не только со стороны государства, но и со стороны неудовлетворённых терапией пациентов. В свете вышесказанного крайне тревожно, на мой взгляд, звучит заявление академика РАО, доктора психологических наук Сергея Львовича Кандыбовича, который предложил внести ряд предложений к законопроекту, и назвал одно из них: «В закон необходимо внести пункт о том, что в своей деятельности психологи действуют не только в интересах клиента, но и в интересах национальной безопасности Российской Федерации. И что деятельность психолога не должна быть нацелена на формирование или поощрение протестных настроений граждан, направленных против действующей власти, президента и правительства РФ. Наоборот, в своей деятельности психолог должен стремиться к минимизации, купированию любых протестных настроений в обществе и у его отдельных членов ради обеспечения стабильного развития РФ. Следовательно, и сами психологи, замеченные в антироссийских, антиправительственных действиях или высказываниях, должны быть лишены права заниматься профессиональной психологической деятельностью. Это должно быть одним из критериев аттестации».
Подводя итог, можно сказать, что внесение психотерапии с присущими ей этическими нормами в правовые рамки государства - сложный процесс, требующий участия компетентных юристов, законотворцев и практических психологов. В случае же с авторитарными режимами, в которых национальные интересы ставятся выше психологического благополучия граждан и социальной защищённости психотерапевтов, можно согласиться с Гари Голдсмитом, что существование и развитие психоанализа в таких условиях практически невозможно.